Diwedd y gwaharddiadau
Прямиком отправляется в мой личный Золотой Фонд фанфиков по Сэнгоку Басаре.
22.04.2010 в 20:58
Пишет Аликс Альберти:нда
Название: Три долбоеба и дохлая баба?
Автор: их бин
Жанр: кровавая ебля в мозг, незамутненная
Рейтинг: ояебу?
Персонажи: Маэда Кэйдзи, Тоётоми Хидэёси, Такэнака Хамбей и покойница Нэнэ
Дисклеймер: спасибо компании Capcom и TEAM BASARA за вот это самое
Предупреждение: сюжета нет, кульминации нет, смысла нет И ЭТО НЕ ЯОЙ
Краткое содержание: страдают все!
бррррррррГрязь была мало того, что скользкая, так еще и холодная.
Отличный способ протрезветь, между прочим. Ну, хотя бы чуть-чуть.
Откуда тут эта лужа взялась? Вчера ж ее еще не было… или это было уже не вчера? Нашаривать выпавший из рук зонт, наверно, уже не имело смысла. Поэтому Кэйдзи плюхнулся на колени в придорожную грязь, и задрал голову, подставив лицо под потоки холодной воды, обильно льющейся с темного неба.
Похоже, что в «чайном домике» он провел не одну ночь. Самое меньшее - две.
Да, память подвела, сыграла на редкость дурную шутку. Сколько времени пил, чтобы позабыть о том, что произошло? Толку-то. А вот почему напивался до беспамятства – это да, этого никак не забыть, не выкинуть из головы. Потому что в голове все еще звучит ее голос, такой слабый, но такой пронзительный. После ее последнего вздоха мир должен содрогнуться до основания, но почему-то этого не происходит, и все остается по-прежнему.
Ничего не изменилось.
Вот только теперь Нэнэ больше нет.
И Хидэёси ему теперь больше не друг.
Сколько он просидел под проливным дождем, Кэйдзи тоже не смог вспомнить. Разумеется, вымок до нитки, продрог до костей. Попробовал шутить: мол, сестренка Мацу будет только рада – ну и что, что вывозился по уши, тут же и отмылся на месте. Но домой, к Тосииэ и Мацу, возвращаться не хотелось. Все-таки слишком многое дома будет напоминать о Нэнэ. И еще больше – о Хидэёси.
Дождь стих, оборвался также внезапно, как и начался. Оказывается, уже поздний вечер. Оказывается, уже почти ночь, вон, звезды на небе россыпью. И Луна – таращится, круглая, нахальная… Кэйдзи смотрел на нее долго, задрав голову, пока шея не затекла.
…дорога основательно раскисла после дождя, так что каждый шаг давался не так легко, как хотелось бы. Да и вообще, кажется, ноги отказывались нести Кэйдзи туда, где вот уже который день не выходил из мрачного загула Тоётоми Хидэёси. Что там рассказывали девчонки из «чайной»? Хидэёси не был с ними груб, однако был равнодушен настолько, что, как украдкой ляпнула одна из них, уж лучше бы связывал или бил, чем так.
Мокрые дзинмаку с ка-моном Хидэёси в чистом поле видно было очень даже хорошо. Вдоль загородок, обтянутых тканью, шагают часовые. Надо же, как все серьезно. Ну да, бродяга-одиночка, конечно, угрозы не представляет, однако же – насторожились.
- Стой, кто идет!
Кэйдзи послушно остановился, приглядываясь, не целится ли в него какой умник. Вроде пока нет.
Ну, что же…
- ХИДЭЁСИ! ВЫХОДИ, ХИДЭЁСИ! ЭТО Я, КЭЙДЗИ! МАЭДА КЭЙДЗИ! ТОЁТОМИ ХИДЭЁСИ, ЭТО Я, МАЭДА КЭЙДЗИ, ПРИШЕЛ ГОВОРИТЬ С ТОБОЙ!
Он орал, орал громко, изо всех сил, надсаживая глотку, орал, не надеясь, впрочем, быть услышанным.
Однако его услышали.
Вот только вышел к нему не Хидэёси, вовсе нет. Вместо огромной фигуры, которая должна была возвышаться над лагерем подобно сторожевой башне, в воротах лагеря появился кое-то существенно мельче. Лица его под зонтом Кэйдзи не разглядел, однако и так было понятно: Такэнака Хамбэй собственной персоной.
Кэйдзи ощутил острое желание кинуться и удушить собственными руками, однако в тот же миг на него вдруг накатила такая тоска, что сил хватило исключительно на сдавленный рык. Развернувшись, он зашагал обратно, проклиная себя на чем свет стоит. Он знал, что никогда не простит себя теперь еще и за то, что не заговорил с этим человеком сейчас.
Да, Хисахидэ был прав, и правота его была еще горше и еще больнее.
В этом мире прав тот, кто сильнее.
Если ты чувствуешь себя правым, ты должен уметь постоять за себя. И свою правду. А для этого ты должен быть сильным, иначе какой толк в твоей борьбе? Смысл жестокого урока Мацунаги Хисахидэ как раз в том и заключался: показать, что идеалы, конечно, идеалами – но если идеалы не подкреплены силой, то проку от них совершенно никакого…
Хидэёси сжал руку в кулак. Разжал. Долго смотрел на свои ладони, не мог и взгляда отвести. Все. Теперь его ничто не остановит. Ничто – и никто.
Теперь – точно.
…Нэнэ была единственной твоей слабостью.
Теперь ее больше нет. Ты собственными руками устранил единственное препятствие, способное помешать тебе обрести силу. Силу, с помощью которой действительно возможно вернуть эту страну к порядку. Помешать спасти Поднебесную от раздора, помешать вырвать ее из кровавой смуты.
Значит… ты сделал все правильно.
Вот только почему… почему так пусто?
Особенно сейчас, когда рядом никого, когда снаружи шумит дождь, мерно барабанит по туго натянутой ткани шатра?
Хидэёси попробовал сосредоточиться, глубоко вздохнул пару раз, закрыл глаза, чтобы не думать ни о чем, кроме как назначенного на завтра выступления. Ему нужны новые воины, нужны новые силы. Разумеется, Хамбэй обо всем позаботится, поэтому следует просто думать о том, что завтрашний день станет еще одной ступенькой к достижению той великой цели, ради которой все и задумано, ради которой все и делается. Надо идти вперед и никогда не оглядываться назад. Зачем тебе прошлое? Его больше нет.
Единственное, что сейчас тебе нужно – это забыть. Забыть о том, что Нэнэ была – твоей единственной. Единственной радостью, единственной надеждой, единственной любовью…
Да.
Я хочу об этом забыть. Я сделаю все, чтобы никогда не вспоминать об этом.
Никогда не вспоминать о Нэнэ.
И не вспоминать о Кэйдзи.
Странно. В шуме дождя снаружи почему-то послышался голос. Такой знакомый.
Или послышалось?
Прошлого не существует.
Есть только настоящее.
А точнее – будущее.
- Хидэёси, ты еще не спишь?
- Нет. Входи.
Это слишком похоже на ревность, поэтому так бесит, причем, что именно бесит сильнее, непонятно – то ли происходящее, то ли твои собственные мысли и чувства по этому поводу. Очень хочется напиться, так, чтобы до беспамятства, и чтобы наутро голова раскалывалась, и думать было просто нечем, да вот нельзя же, потому что некогда больше устраивать с собой такое. Но - некогда. Да и незачем. Когда на счету каждый час, начинаешь совсем иначе думать о том, как и на что теперь тратить время, оказавшееся таким драгоценным. Цели не меняются – приходится менять пути их достижения.
Быстрее. Точнее. Больнее?
Какая разница, зато теперь есть, за что бороться и за кого не жаль умереть.
Главное сейчас – сделать вид, что ничего не было. И удержать этот проклятый кашель. Проклятый дождь, проклятая сырость.
- Завтра, надеюсь, дождь кончится. Выступаем на рассвете. Конечно, дороги раскисли, но что поделаешь? Если мы не сделаем это завтра, то можем и не успеть.
В ответ привычное молчание – то самое, которое знак согласия.
Теперь придется привыкать думать вслух, проговаривать все с самим собой, потому что, похоже, первое время будет не до обсуждения. Ох, это проклятое время. Его всегда не хватает. Хотя если Хидэёси успокоится – считай, мы выигрываем с некоторым опережением. А он должен успокоиться, и я сделаю все для того, чтобы он забыл обо всем, что может нам помешать. Если, конечно, Маэда Кэйдзи не будет путаться под ногами.
…знаешь, Нэнэ, я бы мог жалеть о том, что произошло – если бы на кону не стояло будущее нашей страны. Хидэёси сделал правильный выбор, но этот выбор дался ему слишком трудно, слишком больно. Мне кажется, ты смогла бы меня понять – потому что нам с тобой Хидэёси дорог одинаково, хоть и по-своему. Ты же сама просила Кэйдзи не вмешиваться, так? Ты знала Хидэёси лучше, чем знаю его я, но… веришь или нет, но я обещаю тебе, что твоя жертва будет не напрасной, во всяком случае, я сделаю все для того, чтобы наш Хидэёси достиг своей цели, ради которой ему пришлось пойти на это. Твоя жизнь в обмен на спокойствие и благополучие целой страны? Мне кажется, это достойная цена, и Хидэёси согласен заплатить своим прошлым за наше будущее.
Я обещаю тебе, что всегда буду рядом с ним и буду защищать его, чего бы мне это не стоило. Я понимаю, насколько смешно и нелепо может выглядеть со стороны моя маленькая клятва тебе, Нэнэ, но… я клянусь тебе быть рядом с ним всегда и защищать его до последней капли крови. Защищать ценой собственной жизни.
Ты знаешь, ему все еще больно. И если ты на самом деле любишь его так, что продолжаешь любить его и после смерти, ты меня поймешь. И поверишь мне. Ведь правда, Нэнэ, ты же любила Хидэёси? Значит, ты должна меня понять и должна поверить мне. Во всяком случае, я хочу на это надеяться.
Ведь ты же на нашей стороне, Нэнэ? Значит, ты отпустишь Хидэёси. Отдашь его мне. Целиком. И он сделает то, что должен сделать. Он спасет нашу страну, во что бы то ни стало. И чего бы это не стоило нам всем.
Главное – никаких воспоминаний.
- Хамбэй… Там… там никто не приходил? Мне показалось, я слышал голос...
- Тебе показалось. Это просто дождь. Спокойной ночи, Хидэёси.
URL записиНазвание: Три долбоеба и дохлая баба?
Автор: их бин
Жанр: кровавая ебля в мозг, незамутненная
Рейтинг: ояебу?
Персонажи: Маэда Кэйдзи, Тоётоми Хидэёси, Такэнака Хамбей и покойница Нэнэ
Дисклеймер: спасибо компании Capcom и TEAM BASARA за вот это самое
Предупреждение: сюжета нет, кульминации нет, смысла нет И ЭТО НЕ ЯОЙ
Краткое содержание: страдают все!
бррррррррГрязь была мало того, что скользкая, так еще и холодная.
Отличный способ протрезветь, между прочим. Ну, хотя бы чуть-чуть.
Откуда тут эта лужа взялась? Вчера ж ее еще не было… или это было уже не вчера? Нашаривать выпавший из рук зонт, наверно, уже не имело смысла. Поэтому Кэйдзи плюхнулся на колени в придорожную грязь, и задрал голову, подставив лицо под потоки холодной воды, обильно льющейся с темного неба.
Похоже, что в «чайном домике» он провел не одну ночь. Самое меньшее - две.
Да, память подвела, сыграла на редкость дурную шутку. Сколько времени пил, чтобы позабыть о том, что произошло? Толку-то. А вот почему напивался до беспамятства – это да, этого никак не забыть, не выкинуть из головы. Потому что в голове все еще звучит ее голос, такой слабый, но такой пронзительный. После ее последнего вздоха мир должен содрогнуться до основания, но почему-то этого не происходит, и все остается по-прежнему.
Ничего не изменилось.
Вот только теперь Нэнэ больше нет.
И Хидэёси ему теперь больше не друг.
Сколько он просидел под проливным дождем, Кэйдзи тоже не смог вспомнить. Разумеется, вымок до нитки, продрог до костей. Попробовал шутить: мол, сестренка Мацу будет только рада – ну и что, что вывозился по уши, тут же и отмылся на месте. Но домой, к Тосииэ и Мацу, возвращаться не хотелось. Все-таки слишком многое дома будет напоминать о Нэнэ. И еще больше – о Хидэёси.
Дождь стих, оборвался также внезапно, как и начался. Оказывается, уже поздний вечер. Оказывается, уже почти ночь, вон, звезды на небе россыпью. И Луна – таращится, круглая, нахальная… Кэйдзи смотрел на нее долго, задрав голову, пока шея не затекла.
…дорога основательно раскисла после дождя, так что каждый шаг давался не так легко, как хотелось бы. Да и вообще, кажется, ноги отказывались нести Кэйдзи туда, где вот уже который день не выходил из мрачного загула Тоётоми Хидэёси. Что там рассказывали девчонки из «чайной»? Хидэёси не был с ними груб, однако был равнодушен настолько, что, как украдкой ляпнула одна из них, уж лучше бы связывал или бил, чем так.
Мокрые дзинмаку с ка-моном Хидэёси в чистом поле видно было очень даже хорошо. Вдоль загородок, обтянутых тканью, шагают часовые. Надо же, как все серьезно. Ну да, бродяга-одиночка, конечно, угрозы не представляет, однако же – насторожились.
- Стой, кто идет!
Кэйдзи послушно остановился, приглядываясь, не целится ли в него какой умник. Вроде пока нет.
Ну, что же…
- ХИДЭЁСИ! ВЫХОДИ, ХИДЭЁСИ! ЭТО Я, КЭЙДЗИ! МАЭДА КЭЙДЗИ! ТОЁТОМИ ХИДЭЁСИ, ЭТО Я, МАЭДА КЭЙДЗИ, ПРИШЕЛ ГОВОРИТЬ С ТОБОЙ!
Он орал, орал громко, изо всех сил, надсаживая глотку, орал, не надеясь, впрочем, быть услышанным.
Однако его услышали.
Вот только вышел к нему не Хидэёси, вовсе нет. Вместо огромной фигуры, которая должна была возвышаться над лагерем подобно сторожевой башне, в воротах лагеря появился кое-то существенно мельче. Лица его под зонтом Кэйдзи не разглядел, однако и так было понятно: Такэнака Хамбэй собственной персоной.
Кэйдзи ощутил острое желание кинуться и удушить собственными руками, однако в тот же миг на него вдруг накатила такая тоска, что сил хватило исключительно на сдавленный рык. Развернувшись, он зашагал обратно, проклиная себя на чем свет стоит. Он знал, что никогда не простит себя теперь еще и за то, что не заговорил с этим человеком сейчас.
Да, Хисахидэ был прав, и правота его была еще горше и еще больнее.
В этом мире прав тот, кто сильнее.
Если ты чувствуешь себя правым, ты должен уметь постоять за себя. И свою правду. А для этого ты должен быть сильным, иначе какой толк в твоей борьбе? Смысл жестокого урока Мацунаги Хисахидэ как раз в том и заключался: показать, что идеалы, конечно, идеалами – но если идеалы не подкреплены силой, то проку от них совершенно никакого…
Хидэёси сжал руку в кулак. Разжал. Долго смотрел на свои ладони, не мог и взгляда отвести. Все. Теперь его ничто не остановит. Ничто – и никто.
Теперь – точно.
…Нэнэ была единственной твоей слабостью.
Теперь ее больше нет. Ты собственными руками устранил единственное препятствие, способное помешать тебе обрести силу. Силу, с помощью которой действительно возможно вернуть эту страну к порядку. Помешать спасти Поднебесную от раздора, помешать вырвать ее из кровавой смуты.
Значит… ты сделал все правильно.
Вот только почему… почему так пусто?
Особенно сейчас, когда рядом никого, когда снаружи шумит дождь, мерно барабанит по туго натянутой ткани шатра?
Хидэёси попробовал сосредоточиться, глубоко вздохнул пару раз, закрыл глаза, чтобы не думать ни о чем, кроме как назначенного на завтра выступления. Ему нужны новые воины, нужны новые силы. Разумеется, Хамбэй обо всем позаботится, поэтому следует просто думать о том, что завтрашний день станет еще одной ступенькой к достижению той великой цели, ради которой все и задумано, ради которой все и делается. Надо идти вперед и никогда не оглядываться назад. Зачем тебе прошлое? Его больше нет.
Единственное, что сейчас тебе нужно – это забыть. Забыть о том, что Нэнэ была – твоей единственной. Единственной радостью, единственной надеждой, единственной любовью…
Да.
Я хочу об этом забыть. Я сделаю все, чтобы никогда не вспоминать об этом.
Никогда не вспоминать о Нэнэ.
И не вспоминать о Кэйдзи.
Странно. В шуме дождя снаружи почему-то послышался голос. Такой знакомый.
Или послышалось?
Прошлого не существует.
Есть только настоящее.
А точнее – будущее.
- Хидэёси, ты еще не спишь?
- Нет. Входи.
Это слишком похоже на ревность, поэтому так бесит, причем, что именно бесит сильнее, непонятно – то ли происходящее, то ли твои собственные мысли и чувства по этому поводу. Очень хочется напиться, так, чтобы до беспамятства, и чтобы наутро голова раскалывалась, и думать было просто нечем, да вот нельзя же, потому что некогда больше устраивать с собой такое. Но - некогда. Да и незачем. Когда на счету каждый час, начинаешь совсем иначе думать о том, как и на что теперь тратить время, оказавшееся таким драгоценным. Цели не меняются – приходится менять пути их достижения.
Быстрее. Точнее. Больнее?
Какая разница, зато теперь есть, за что бороться и за кого не жаль умереть.
Главное сейчас – сделать вид, что ничего не было. И удержать этот проклятый кашель. Проклятый дождь, проклятая сырость.
- Завтра, надеюсь, дождь кончится. Выступаем на рассвете. Конечно, дороги раскисли, но что поделаешь? Если мы не сделаем это завтра, то можем и не успеть.
В ответ привычное молчание – то самое, которое знак согласия.
Теперь придется привыкать думать вслух, проговаривать все с самим собой, потому что, похоже, первое время будет не до обсуждения. Ох, это проклятое время. Его всегда не хватает. Хотя если Хидэёси успокоится – считай, мы выигрываем с некоторым опережением. А он должен успокоиться, и я сделаю все для того, чтобы он забыл обо всем, что может нам помешать. Если, конечно, Маэда Кэйдзи не будет путаться под ногами.
…знаешь, Нэнэ, я бы мог жалеть о том, что произошло – если бы на кону не стояло будущее нашей страны. Хидэёси сделал правильный выбор, но этот выбор дался ему слишком трудно, слишком больно. Мне кажется, ты смогла бы меня понять – потому что нам с тобой Хидэёси дорог одинаково, хоть и по-своему. Ты же сама просила Кэйдзи не вмешиваться, так? Ты знала Хидэёси лучше, чем знаю его я, но… веришь или нет, но я обещаю тебе, что твоя жертва будет не напрасной, во всяком случае, я сделаю все для того, чтобы наш Хидэёси достиг своей цели, ради которой ему пришлось пойти на это. Твоя жизнь в обмен на спокойствие и благополучие целой страны? Мне кажется, это достойная цена, и Хидэёси согласен заплатить своим прошлым за наше будущее.
Я обещаю тебе, что всегда буду рядом с ним и буду защищать его, чего бы мне это не стоило. Я понимаю, насколько смешно и нелепо может выглядеть со стороны моя маленькая клятва тебе, Нэнэ, но… я клянусь тебе быть рядом с ним всегда и защищать его до последней капли крови. Защищать ценой собственной жизни.
Ты знаешь, ему все еще больно. И если ты на самом деле любишь его так, что продолжаешь любить его и после смерти, ты меня поймешь. И поверишь мне. Ведь правда, Нэнэ, ты же любила Хидэёси? Значит, ты должна меня понять и должна поверить мне. Во всяком случае, я хочу на это надеяться.
Ведь ты же на нашей стороне, Нэнэ? Значит, ты отпустишь Хидэёси. Отдашь его мне. Целиком. И он сделает то, что должен сделать. Он спасет нашу страну, во что бы то ни стало. И чего бы это не стоило нам всем.
Главное – никаких воспоминаний.
- Хамбэй… Там… там никто не приходил? Мне показалось, я слышал голос...
- Тебе показалось. Это просто дождь. Спокойной ночи, Хидэёси.
@темы: Sengoku Basara
Скандинавы? Ы... Хотя сейчас на конкурс рисую барышню с закосом под викингов. Не могу сказать, чтобы Скандинавия меня очень сильно привлекала, хотя я бы не отказалась вживую посмотреть на тамошние фьорды и полазить по тамшним горам. 
Рассказывает мне как-то Тигренок о мытарствах своей младшенькой сестры в неком учебном художественном заведении. Мол, преподы уроды, заставляют студиозусов покупать Ваком А4. Описывается некий типчик, в котором я с удивлением и немалым весельем узнаю приходившего к нам и собиравшегося учить нас художественному уму-разуму гуру. Которого с хохотом (а некоторые коллеги - и с матами) до сих пор вспоминаем.
