[Sforza Changryeon]

И. Ильин "Основы художества":
Так, человек может «найти» и полюбить Тютчева, Глинку, Боттичелли, Метнера, Копо-ди-Марковальдо, Эйхендорфа, Шекспира или нового, еще неизвестного миру художника. Здесь подлинное качество предмета побеждает душу, а не душа привешивает ярлык мнимого качества к тому, что ей «пришлось по вкусу».
«Однако, — скажет кто-нибудь, — люди могут все же ошибаться!?»... Конечно, могут... Гарантий от ошибок личного вкуса нет. Но именно поэтому так полезно бывает человеку больно-пребольно обжечься несколько раз на ошибках своего собственного вкуса, чтобы понять различие между «мило» и «хорошо»... Ибо, увы, то, что нам нравится, бывает часто совсем
не хорошо; а мимо того, что действительно хорошо, мы часто проходим равнодушно вместе с толпой... А между тем вся духовная культура и вместе с нею все великое искусство построено не на «по милу хорош», а на «по хорошу мил».

От ошибок личного вкуса нет гарантий. Но есть верное и неверное направление воли, восприятия и вкуса в искусстве. Неверно — искать и хотеть от искусства «наслаждения»; неверно — воспринимать произведения искусства лишь постольку, поскольку они «мне нравятся»; неверно — принимать свой личный душевный уклад, во всей его ограниченности и, может быть, художественной невоспитанности, за мерило «хорошего» в поэзии, музыке, живописи, скульптуре, архитектуре и танце. В искусстве существенно не «наслаждение» «приятным», а верное восприятие художественной медитации; и тот, кто пережил такое восприятие, тот поймет, что «Царь Эдип» Софокла, «Отелло» Шекспира, патетическая соната Бетховена C-moll, соната Шопена B-moll, мрамор Микельанджело «Давид», роман Достоевского «Бесы» не сулят никакого «наслаждения» «приятным», несмотря на то, что принадлежат к художественно значительнейшим произведениям человеческого искусства.

Надо приучить себя к тому, чтобы видеть значительное и великое в искусстве сквозь всякое «не нравится» и вопреки ему. Правильно и мудро предоставлять большим и бесспорным художникам («классикам») свою душу, чтобы они воспитали, углубили и облагородили ее вкус. Воспринимая произведения искусства, не надо прислушиваться к себе, к своим душевным состояниям, настроениям и «приятностям», требуя отдыха, развлечения, занятости или удовольствия! Так живет толпа: она требует игрищ и зрелищ, чтобы потешаться, хохотать или рычать. Истинное искусство зовет к иному: оно требует духовной сосредоточенности, духовных усилий, очищения, углубления; и обещает за это прозрение, мудрость и радость. Надо забывать о себе в художественном созерцании; не только о своих повседневных делах и настроениях, но и о своем так называемом «мировоззрении». Чем самозабвеннее душа отдается восприятию искусства, тем шире и глубже раскрываются навстречу ему ее пространства; чем доверчивее душа идет навстречу художнику, тем более она может получить
от него. И при всем том никогда не следует доверять окончательно ни своему первому, ни даже второму «впечатлению». Суждение настоящего художественного вкуса гораздо глубже, чем обывательское «понравилось»: это суждение родится из глубины души, ищущей совершенства и потерявшей себя в художественном восприятии. Надо «утратить себя», чтобы найти художественный предмет; а это дается иногда не сразу и не легко.

Итак, разрешение основного вопроса состоит не в том, чтобы произведение искусства «нравилось», независимо от того, «хорошо» оно или «плохо» на самом деле: из этого возникает только безответственная притязательность, вкус толпы, равносильный почти всегда безвкусию, «мода» в искусстве и в последнем итоге пошлость. Но разрешение вопроса не состоит и в том, чтобы люди в холодном, безразличном анализе доказывали друг другу, что «такое-то» произведение искусства создано согласно всем законам красоты, а «такое-то» — нет... Мало того, чтобы создание было «хорошо», надо, чтобы его художественное содержание проникло в самую глубину души, в человеческое чувствилище, к месторождению сокровенных и священных помыслов, туда, куда нисходит откровение и откуда исходит блаженство.

@темы: Изба-читальня

Comments

[Акша Таквааш]

Мало того, чтобы создание было «хорошо», надо, чтобы его художественное содержание проникло в самую глубину души, в человеческое чувствилище, к месторождению сокровенных и священных помыслов, туда, куда нисходит откровение и откуда исходит блаженство.

На наш взгляд, это единственно верное мерило ценности произведения. ИМХО, конечно.

[Огненный Тигр]

Чую перегиб в другую сторону. Да, уважение и преклонение перед классикой - это замечательно, но такое ощущение, что тут от человека требуют полностью отказаться от личного восприятия. Это Лев Толстой, изволь преклониться. Это Бетховен - изволь преклониться. Если вдруг твои личные вкусы где-то расходятся с классикой, то это твоя невоспитанность. В общем-целом, увы, текст оставляет впечатление грозящей пальцем училки литературы (именно училки, из тех, которые учат воспринимать, открыв рот, а не понимать).
Я вот не могу понять, почему это пьесы Шекспира, даже такие мрачные, как "Отелло" и "Макбет", такие пронзительные, как "Ромео и Джульетта", не сулят ничего приятного? Да, они пробирают, но в то же время это множество интересных деталей - пример времени, это красивый стих, это на свой лад завораживающие герои. То-есть перед этими книгами можно не только преклоняться, но и любить их. Чем неприятен "Давид", гимн красоте человеческого тела? Чем неприятны сонаты Бетховена и Шопена? Почему эти вещи не могут нравиться?

[Sforza Changryeon]

Акша Таквааш,
Соглашусь.

Огненный Тигр,
Тут есть несколько нюансов. Первый - время написания цитаты - 1937 год. Второй - личность автора и его взгляды. Эти нюансы как раз дают ответы на большую часть твоих вопросов. Приведенная цитата - это не какая-то методика, это взгляд философа, который показался мне интересным. Да и сам философ тоже интересный как личность: ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%BB%D1%8C%D0%B8%...
Почему он так думал - я не берусь ни интерпретировать, ни попытаться объяснить, потому что пока даже эту книгу не дослушала.
Хотя могу предположить, что Ильин в понятие "приятный" вкладывает какой-то иной смысл. Возможно, считал его слишком поверхностным, недостаточно описывающим ощущения от произведения искусства. С чем не соглашусь, так это с утверждением, что автор требует отказаться от личного восприятия. Он пишет:

Надо забывать о себе в художественном созерцании; не только о своих повседневных делах и настроениях, но и о своем так называемом «мировоззрении».

Я это понимаю как: надо отключить свой воспринимающий механизм, который неизбежно интерпретирует произведение искусства, опираясь на жизненный опыт, образование, религиозные, политические и прочие убеждения, национальность, особенности временного периода, в котором я живу. Это действие позволит лучше почувствовать произведение - на уровне инстинктов, без обозначения той или иной эмоции или чувства, потому что мозг всегда стремится к идентификации и определению всего, а затем - к поиску причин возникновения явления и повторной интерпретации.