Diwedd y gwaharddiadau
Киев проводил радугой, закатным солнцем, чистым небом, веселыми парнями-секьюрити в аэропорте, которых привела в восторг моя фамилия, коробкой швейцарского шоколада в подарок в довесок к купленным для матери двум другим, стюардессой на борту аэросвитовского "Эмбраэра", внезапно поздоровавшейся на чистом литовском, гопой, собсно, попутчиков-литовцев, весело трындящих на государственном, и минута в минуту взлетевшим самолетом.
Потом был ночной город, нереальный закат и другой мир из облаков и цвета. Снова город, непохожий на первый.
Вильнюс встретил туманом, прохладой после сильного дождя, улыбчивым усатым пограничником, пустыми коридорами аэропорта, зеленью и шумом ночного леса.
Пока не рисуется - все еще не могу отоспаться после безумной недели. Но в читалке залита электронная версия книги Лейтона "Structure of painting", которую я надеюсь таки дочитать и понять.
У родителей тут прирученные дятел и белка. С белкой сегодня знакомились. Наглая рыжая мохнатая морда, шастающая в кормушку как в свою персональную столовую.
Еще я отвыкла от того, что здесь поздно темнеет. Почти пол-одиннадцатого, а на улице все еще легкие сумерки. Минут 40 назад верхушки деревьев еще были освещены солнцем. Необычно.
Потом был ночной город, нереальный закат и другой мир из облаков и цвета. Снова город, непохожий на первый.
Вильнюс встретил туманом, прохладой после сильного дождя, улыбчивым усатым пограничником, пустыми коридорами аэропорта, зеленью и шумом ночного леса.
Пока не рисуется - все еще не могу отоспаться после безумной недели. Но в читалке залита электронная версия книги Лейтона "Structure of painting", которую я надеюсь таки дочитать и понять.
У родителей тут прирученные дятел и белка. С белкой сегодня знакомились. Наглая рыжая мохнатая морда, шастающая в кормушку как в свою персональную столовую.
Еще я отвыкла от того, что здесь поздно темнеет. Почти пол-одиннадцатого, а на улице все еще легкие сумерки. Минут 40 назад верхушки деревьев еще были освещены солнцем. Необычно.