Заливала фиксатором Рогала Дорна ака Рогалика, вдыхала резкий химический запах и думала, что мой Fissativo, который made in Italy, хоть и зело вонючий (правда, кох-и-норовскому он конкуренцию все-равно не составит), но крепит рисунки на славу. Рядом вилась мысль, что хочется чаю, но лень идти заваривать (думается мне сейчас, что, дописавши сие, я таки оторву организм от стула и пойду помедитирую над чайником). И над всеми этими мыслями приземленными и ни разу не возвышенными парила мысль о героях вымышленных, кои незаметно вползают в жизнь и окрестности и пускают там корни. Помнится, в детстве весьма правильной и естественной была идея походить на кого-то. Причем необязательно реально существовавшую персону. На этот выбранный идеал равнялись, ему следовали, это было своего рода самовоспитанием. А мне повезло застать те веселые времена, когда ребятишки мечтали быть «как Буденый» (помните такого лихого дядьку с черными усами и в черной бурке на быстроногом скакуне, бившего злых белогвардейцев?), как Чапаев (то же самое, что и Буденый), как Робин Гуд или Виннету. И.. как-то было психологически уютно от сознания, что есть у тебя некий такой авторитетный друг, который подбадривал одним своим существованием.
Выросли, поумнели. А вымышленные герои никуда не делись. Правда, на них в таком возрасте равняться как бы уже и странно. Однако они по-прежнему выполняют свою роль невидимых друзей и даже собеседников (угу, тихо сам с собой я веду беседу). Они волнуют, они вносят разнообразие в жизнь повседневную – думается мне, что жизнь явно была бы скучнее, если бы в ней не было «Ах этот чертов Император..!» или «А вот Дарт Вейдер...». Старые новые знакомцы, которые бесшумно заползают в сознание и свивают там гнездо, становятся эдакими невидимыми друзьями, с которыми формируются особенные отношения. Которые дают о себе знать всякий раз, когда делаешь что-то, что затрагивает их (а они ох как умеют вдохновлять). И так Император Палпатин становится Палпи, а примархи-полубоги – Фулгримушкой, Кузей, Рогаликом, Ангронушкой, Хорусятиной, Лёвой. Причем названия эти – исключительно ласкательные, а не злобные или стебные. Будучи одновременно гадами, паршивцами или сволочами, они ощущаются почти как родные.