"Ура, много сделаю!" - сказала я себе, когда ближе к обеду стала чувствовать себя практически хорошо. "Хрен тебе, - сказала тушка. - Получите температуру и распишитесь". Стандартная реакция моей тушки на все отравления. В результате вторую половину дня я в основном дремала. Ближе к вечеру рискнула выползти в супермаркет по соседству пополнить запасы минералки и сухарей. И когда там приплохело, бабаяга поняла всю мудрость решения остаться дома, а не разыгрывать стойкого оловянного солдатика.

Кошка мурчала в изголовье, периодически топталась по мне, я дремала и видела картинки.

Кораксу было невыносимо смотреть на мрачные лица своих воинов, поэтому он покинул их, чтобы хоть на краткий миг обрести спокойствие в проходе, ведущем к кабине пилотов. Оставшись наедине с собой, он обдумал случившееся.
За последние сто дней он дважды ощутил дыхание смерти на своем лице, и оба раза ему удалось выжить. Коракса не страшила гибель в бою — подобная угроза была обыденностью для любого Астартес, даже примарха. Смерть была их постоянным спутником.
Коракс сполз по стене и уперся ногами в противоположную сторону прохода. Затем снял шлем и бессмысленно уставился на помятую решетку лицевого щитка, прежде чем уставшие пальцы выронили его. Он заметил на своих доспехах множество царапин и трещин, тонкие гравировки покрылись вмятинами от болтерных снарядов, вычурные рисунки сожжены лазерными выстрелами и взрывами. Под слоями пластали и керамита ныли раны. Коракс чувствовал запах собственной крови, запекшейся под доспехом. (Г. Торп "Потерянное Освобождение").