[Noldofinve]

Внезапно на День Дурака мне в лукошко свалился Daily Deviation (я надеюсь, что завтра он не исчезнет ). Не Ваха, не самостоятельные работы, и даже не законченная работа, а самый настоящий WIP (work in progress) по Басаре - многострадальные Хамбэй и Хидэёси! Что-то такое в них усмотрела товарищ Lyricanna с ДА, собсно, и вручившая этот ДД.


Strategian of Hideyoshi WIP by ~Noldofinve on deviantART

В общем, что... Моя очень рада. Это неожиданно и очень приятно.
И.. спасибо моему дорогому мужу, который мужественно терпит мои периодические уходы в креатив и который постоянно помогает своим трезвым взглядом и технической консультацией; спасибо Аликсу, который эту траву, собсно, и доставил (даже заставил с ней ознакомиться); спасибо Тигрёнке за совместный с Аликсом текст по Басаре, который также в немалой степени приложился к появлению этой работы. И спасибо вам всем, человеки, за внимание и поддержку.

Ну и грех будет не процитировать сам текст - "Пепел Хоннодзи":
Название: Пепел Хоннодзи
Авторы: ahotora, Аликс Альберти
Бета: авторы сами себе это слово
Жанр: нездоровый экшн с элементами кровавой ебли в мозг и адской ржаки в кустах
Рейтинг: PG-13?... Авторы, которым впаяли цензуру за однополый секс в присутствии трупа, затрудняются с определением!
Персонажи: Ода Нобунага, Акэти Мицухидэ, Тоётоми Хидэёси, Такэнака Хамбэй, Датэ Масамунэ, Катакура Кодзюро, Санада Юкимура, Маэда Кэйдзи и упоминаемые прочие.
Дисклеймер: спасибо компании Capcom и TEAM BASARA за вот это самое
Предупреждение: персонажи мрут с разной скоростью, все горит, горы трупов, море крови.
Краткое содержание: все маладцы! (с)

Кто должен править Японией?
Самый достойный, ибо честь воинских родов передается от отца к сыну и отражает незыблемость закона наследования предков потомками.
Кто должен править Японией?
Самый добродетельный, ибо правитель, обладающий Дэ, - радость для подданных и покой для страны.
Кто должен править Японией?
Самый сострадательный, ибо сострадание – первый шаг к обретению Просветления уже в этой жизни.
Кто должен править Японией?
Изнеженный отпрыск когда-то великого рода? Бездеятельный философ? Целующийся с врагами монах?
Мне все равно, Хидэёси, мне абсолютно все равно, что думают другие насчет идеального правителя. Я считаю, править должен сильный, решительный и справедливый – ты, Хидэёси – и я сделаю так, чтобы ты правил. Я верю, с тобой эта страна может стать единым целым, а ты сможешь удержать ее в руках. Я знаю, что ты заставишь ее вновь растить рис на заливных полях, а не собирать на них трофеи с трупов. Я знаю, что ты расширишь ее границы и заставишь считаться с ней и Чосон, и Мин.
Ты все это сумеешь сделать и без меня… Потому что я уже не успею.
Я умираю, Хидэёси, и боюсь сказать тебе об этом. Боюсь, что ты откажешься от своих планов, боюсь не успеть привести тебя к власти, боюсь…
Нет времени, совсем нет. Я должен подарить тебе Столицу, должен уберечь тебя от врагов и защитить от союзников, должен… Столько всего должен.
Мне нечего отдать тебе, Хидэёси, но я постараюсь сделать так, чтобы вся Поднебесная легла в твои ладони.

Молодой человек в фиолетовой маске посмотрел в сторону долины. Отсюда, с уступа на склоне Момоямы, где молодой человек пережидал скрутивший его приступ кашля, Киото казался не больше, чем удобной моделью для стратегических игр. То ли мандала, то ли детская игрушка – яркая, но до предела условная. По дороге глубоко внизу двигались войска с белыми цветками колокольчика на штандартах. Молодой человек вытер кровь с подбородка тыльной стороной перчатки и задумчиво кивнул своим мыслям. «Войлок, - подумал он, - а на копыта все же лучше войлок. И ни в коем случае не пытаться расквартироваться поблизости».

Потом говорили, что это Акэти Мицухидэ приказал своим солдатам обмотать ноги и конские копыта войлоком – чтобы подойти к храму бесшумно. Говорили, он откуда-то проведал, что Ода Нобунага, отказавшийся ночевать в своей привычной столичной резиденции – дворце Нидзё и вместо этого остановившийся в Хоннодзи, возьмет с собой всего лишь небольшой отряд. Говорили, что он мстил за нанесенное оскорбление, мол, Нобунага, перебрав иноземных напитков, громко издевался над его виршами: зажал голову Мицухидэ под мышкой, бил по ней командирским веером, задавая правильный ритм, а потом еще и сакэ облил. Говорили, что униженный полководец готовился выступить против своего даймё долго, долго и тщательно… Это могло быть и правдой. Правда, никто этому особенно не верил, ведь для того, кто так любил быть униженным, получить по голове пару раз тэссэном не бог весть какое событие. А войлок на копытах и точно выбранное время – что ж, змея могла ужалить, но такая практичность в ее повадки не входила. Акэти Мицухидэ попросту не способен был просчитать все и вся – он и не просчитал.
- Жалкий червь! - Нобунага зашипел, когда коса прочертила ему красную полосу поперек доспехов и вгрызлась в ребра. – Как ты посмел предать Нас?!
Мицухидэ захихикал, отбрасывая за спину прядь длинных белых волос.
- Мне не нравятся твои стихи, Демон-Повелитель! - Он перехватил древко и лизнул кривое лезвие. – А вот кровь – нравится!
Нобунага зарычал и бросился на него. Мицухидэ захихикал еще громче.
Впрочем, истекали кровью уже оба. Нобунаге было хуже – сорвавшегося с постели посреди ночи, первыми его встретили пули. Такая вот насмешка судьбы – гайдзинское оружие, возвысившее Дурака из Овари, стало же и причиной его гибели. Увы, Демон-Повелитель сам объяснил своим генералам, как правильно пользоваться аркебузами.
- Собака! – выплюнул Нобунага, зажимая кровоточащую рану на животе. – Мы достанем тебя и с того света!
- Попробуй! Кончилось твое время!
Потрошитель бросался на бывшего господина, вынуждая его отступать, тесня под полыхающий навес во дворе. Две сотни телохранителей Нобунаги против двух тысяч воинов Мицухидэ - кому достанется победа, было ясно сразу. Мори Ранмару, получивший приказ не отдавать тело господина на поруганье врагу, кинул факел на крышу Хоннодзи. Теперь труп Ранмару валялся прямо посреди двора – рядом с Но-химэ, Госпожой Бабочкой — супругой Демона-Повелителя, и по ним топтались и свои, и чужие. Впрочем, «своих» уже и не осталось. Ядовитые колокольчики со знамен Корэто Хюга-но-ками пустили корни по всему храмовому подворью.
Из-за хищных шипов на броне тень Акэти казалась больше тени Нобунаги, который впервые, наверно, вышел на бой в одном кимоно, а не в своих демонических доспехах. В кои-то веки Потрошитель смог позволить себе выглядеть более зловещим, чем его бывший господин. Неожиданность нападения, уверенность Демона-Повелителя Шестого Неба, что никто из союзников не посмеет пойти против него, его нарастающее безумие, которое сначала помогало выигрывать самые безнадежные сражения, а теперь окончательно оторвало Оду от реальности – именно это, наверное, позволило Мицухидэ, в обычное время не выстоявшего бы против Нобунаги и нескольких минут, теперь наслаждаться резней и убивать своего господина медленно и со вкусом. Он вырвал косой еще один кусок из тела Рокутэнмао и радостно оскалился.
- До чего же, Акэти, ты любишь дешевые представления... – хмыкнул до сих пор никем не замеченный наблюдатель, переступая поближе к краю крыши. - Как будто быстрее нельзя.
Он чуть склонил голову, глядя, как Мицухидэ, окончательно опьянев от запаха и вида крови, вонзает лезвия в тело Нобунаги, но все никак не может нанести решающий удар. И вновь то подается вперед, то отступает, в очередной раз пропустив выпад Демона-Повелителя.
- Чужой нож бывает таким... тупым, дорогой Сунь Цзы, что пользоваться им неудобно, - вздохнул наблюдатель, - но что поделать, если другого не нашлось?
За спиной Нобунаги треснула и обвалилась несущая балка. Рокутэнмао, более не похожий на непобедимого демона Шестого Неба, пошатнулся и вновь пропустил удар. В этот миг взметнувшиеся к небу языки пламени выхватили из ночной тьмы исполинскую фигуру, из-за бешеной пляски света и тени казавшуюся ростом чуть ли не вровень со стенами храма. Победный боевой клич самураев Акэти утих. С Ниситоин и Четвертой линии, где стояли резервы, донеслись вопли ужаса.
Нобунага победно ухмыльнулся, заметив незваного гостя.
- Хидэёси! – выдохнул он с яростным восторгом. – Обезьяна пришел, чтобы помочь Нам! Гнусный изменник, теперь-то ты за все ответишь!
- Помочь тебе? – несколько недоуменно тряхнул головой Мицухидэ. – Нет, Глупец из Овари, он пришел помочь мне! Эй... Хидэёси!!!
Хидэёси безмолвствовал. Он шел через порядки обеих армий, ударами громадных кулаков валя по несколько человек за раз, ломая грудные клетки и вышибая мозги. А следом за ним шли его люди – и добивали тех, кому не повезло умереть сразу. Чудом уцелевшие в этой бойне воины Нобунаги и настроившиеся на легкую победу самураи Мицухидэ – Хидэёси не разбирал, кто перед ним – гибли, чтобы дать великану дорогу. Что происходило на примыкавших к храму улицах, понять было невозможно. Тяжелым шагом Обезьяна приближался к остолбеневшим полководцам.
- Измена!!!
Самураи Мицухидэ ворвались со стороны Большой Западной улицы, пробили брешь в окружении Хидэёси и попытались наброситься на великана.
- Что ж вы так не вовремя! – посетовал давешний наблюдатель и легко спрыгнул с крыши, на лету выхватывая из ножен странный меч – семь лезвий на тонком хлысте. Только свистнуло – и два тела осели на мощеный камнем двор, успевший увернуться воин заорал, когда ему отсекло руку по локоть, еще один захрипел, зажимая живот с вываливающимися наружу внутренностями.
- Такэнака Хамбэй!!! – взревел Нобунага, в ярости теряя голову. – Так это все ты?!..
И в тот же мин действительно потерял голову - коса Мицухидэ, воспользовавшегося тем, что враг отвлекся, взвилась и отделила ее от тела. Лишь позвонки хрустнули.
С треском и грохотом обрушился, наконец, пылающий храм, погребая под собой укатившуюся голову противника веры и убийцы монахов. Обезглавленное тело еще несколько мгновений неловко шаталось, потом тоже рухнуло в огромный костер, подняв кучу искр. Омерзительно запахло паленым.
- Прощай, Демон-Повелитель, - Такэнака Хамбэй подошел к Хидэёси, громадой нависавшим над безумно скалящимся Мицухидэ. На фоне темного гиганта невысокий светловолосый Хамбэй казался еще мельче.
Мицухидэ взмахнул обеими косами и подался вперед.
- Я убил его! Я убил Демона-Повелителя! - захохотал Мицухидэ, словно не понимая, что бывшие союзники теперь явно не на его стороне.
Он запрокинул голову к ночному небу. Казалось, Потрошитель сейчас завоет, точно какое-то искупавшееся в крови чудовище, но вместо этого Мицухидэ лишь тряхнул волосами и едва слышно захихикал.
- Большое тебе спасибо.
Хамбэй усмехнулся, глаза его странно блеснули в прорезях фиолетовой маски, скрывавшей половину лица.
- А теперь ты должен умереть, Хюга-но-ками.
- Ах ты хитрая сволочь, дохлятина! - Мицухидэ шагнул к Хамбэю, не обращая внимания на Хидэёси, стоявшего недвижимой скалой и пристально следящего за каждым его движением. – Значит, мне – одно, Рокутэнмао - другое... Обманул обоих, чтобы возвысить Обезьяну?
Такэнака сжал рукоять меча, однако неудачливый изменник уже болтался над землей. Судя по всему, Хидэёси не стоило никаких усилий удерживать за шею высокого мужчину, который все еще пытался сопротивляться, не выпуская из рук оружие.
- Я не желаю, чтобы Япония досталась тому, кто не избавит ее от смуты, а причинит еще больше страданий! - пророкотал гигант.
- Обезьяна! – задушено выдавил Мицухидэ. - Сволочь крестьянская!
- Убей его, Хидэёси. Он тебе больше не нужен, - равнодушно сказал Хамбэй, отворачиваясь, чтобы принять донесение от командира отряда, возглавлявшего штурм на Четвертой линии.
Позвоночник громко хрустнул. Мицухидэ, извивавшийся в кулаке, захрипел, дернулся пару раз и бессильно обвис в руках великана. Хидэёси разжал ладонь, давая мертвому телу упасть на землю.
- Войлок – это ты отлично придумал, - Хидэёси повернулся к Хамбэю.
Тот лишь пожал плечами:
- Тебе я плохого не посоветую, ты же знаешь.


Полыхало знатно.
Всю ночь над Кансаем вставали зарницы, и лишь к утру небо успокоилось. Если можно, конечно, назвать спокойным ветреный рассвет с низким и багровым, как тлеющая головня солнцем. Даже птицы в этот день не торопились приветствовать зарю. Самураи, меняющие друг друга на часах, тыкали пальцем в юго-запад и с умным видом судачили о грядущих переменах.

Впрочем, в Осю не привыкли предавать слишком много значения всяческого рода предзнаменованиям. Куда больше рядовой и командный состав Датэ-гун занимал другой вопрос – где и что горит. Катакура Кодзюро, по прозвищу Мигимэ, правая рука и воспитатель нынешнего главы клана, вылез на смотровую площадку главной башни замка Аоба и долго смотрел на бушующее небо. К его изумлению, когда он вернулся в жилые покои, Предводитель еще не спал.
Одноглазый Дракон Датэ Масамунэ сидел, развалясь, за столиком для письма и усиленно делал вид, что читает финансовые отчеты. Когда Кодзюро уходил, беспорядок на столе главы клана и вокруг него находился в точно таком же состоянии.
- Уэда-дзё? – спросил Датэ как можно небрежнее.
Бывший воспитатель без труда распознал нетерпение и заинтересованность в словах своего господина. Оно было и понятно – последний бой с Санадой Юкимурой окончился вничью из-за внешних обстоятельств, обоих поединщиков в полуживом состоянии развезли по домам, и теперь Дракона грызла неудовлетворенность и он жадно ловил любые новости про Молодого Тигра Каи.
Кодзюро слегка пугало такое внимание Докуганрю к своему потенциальному противнику. Он чувствовал, что эти странные взаимоотношения, давно переросшие обычное соперничество, начинают засасывать и его. По крайней мере, другого объяснения собственному недавнему идиотскому порыву броситься спасать Юкимуру от вражеских ниндзя вместо того, чтобы спокойно наблюдать, как еще одна большая проблема будет устранена чужими руками, он не видел.
- Нет, Масамунэ-сама. Дальше и южнее. Не могу быть уверенным, но, похоже, горит где-то в Киото.
- Хмм… - Датэ похлопал сложенным веером по ладони и тут же сменил тон: - Думаешь, Нобунага?..
Кодзюро коротко кивнул.
- Нельзя исключить, Масамунэ-сама. В любом случае, мы скоро все узнаем.
- Прикажи объявить общий сбор.
- Так точно!
Катакура низко поклонился и собрался было уходить, когда Одноглазый Дракон потянул его за обшлаг рукава.
- Выпей со мной, Кодзюро. Чертовски неприятно надираться в такую ночь в одиночестве, you see?
Катакура вновь послушно опустился на колени. Его молодой господин мог сколь угодно демонстрировать на людях самоуверенность и резкость, но где-то в душе - и Мигимэ это хорошо знал - в нем жил все тот же нелюдимый и лишенный материнской любви мальчишка, чьего доверия Кодзюро когда-то с таким трудом добился и которого поклялся защищать любой ценой. Теперь, став главой клана, Докуганрю еще больше отделился от тех, с кем мог поговорить по душам. И ему это совершенно не нравилось.
- Шесть дней, - Дракон криво усмехнулся. – Да я свихнусь за эти шесть дней, пока гонец доберется из Киото.
- Масамунэ-сама, умение выжидать – одно из важнейших качеств стратега.
- You think? А вот мне чертовски хочется оказаться сейчас в столице. Не удивлюсь, если под Нобунагу кто-то копает. Эх, влезть бы под шумок да положить одним махом и победителя, и побежденного. Держи, Кодзюро.
Мигимэ вежливо, но твердо отстранил ладонь своего господина, потянувшегося налить ему сакэ, и сам взялся за бутылочку. К сожалению, в общении с бывшим воспитателем Дракон часто забывал о своем статусе. Здесь, в Осю, все воспринимали это как должное, но репутации будущего правителя Поднебесной подобное панибратство с собственным подчиненным могло и повредить.

Гонец прибыл через четыре дня, побив рекорд лучших государевых посыльных. То ли модернизация конного парка, проведенная Кодзюро накануне, имела успех, то ли люди в заснеженном Осю были покрепче столичных, но на исходе часа Собаки седьмого дня шестой луны десятого года Тэнсё в воротах Сэндая показался измотанный самурай на не менее измотанной лошади. Самурая немедля препроводили в господские покои, а взмыленной лошадью занялись конюшие из асигару. К часу Свиньи в зале для приемов уже собрался военный совет.
Датэ, расхристанный, с трубкой в зубах, восседал на возвышении с таким довольным видом, что даже самому последнему из присутствующих было ясно – новый поход близок. У его ног лежала огромная карта. Командный состав Датэ-гун, расположившись в две линейки по правую и левую стороны от своего Предводителя, взбудоражено перешептывался и с вожделением поглядывал на нарисованные провинции. Пусть схематичные и условные, как и любые другие изображения на картах Гёги, они были вполне способны возбуждать захватнические аппетиты.
Кодзюро дождался кивка своего господина, окинул взглядом собравшихся и произнес:
- Второго дня этой луны Корэто Хюга-но-ками поднял мятеж. Верные ему войска ворвались в храм Хонно, что на Четвертой линии, и подожгли его. Пока еще неизвестно, кому досталась победа и выжил ли Нобунага…
Конец фразы потонул в восторженных воплях:
- Потрошитель восстал!
- Вперед на Киото!
- Демону-Повелителю обломали рога!
- Добить Оду и разделаться с Акэти!
- Молчать!!! – взревел Катакура. И добавил: – Со стороны Ужасной улицы были замечены отряды Хидэёси.
Радостные вопли увяли.
Самые умные зашептались, предполагая заговор. Самые отчаянные вдруг вспомнили, что в последней стычке с Обезьяной Дракон предпочел отступить. Наконец кто-то из осторожных неуверенно предложил:
- А может, ну его, этот Киото? Давайте лучше по Кофу жахнем?
- Точно! Сингэн сейчас на Каванакадзиме застрял, в Кофу остался только небольшой гарнизон…
- Надо дождаться последних вестей из Киото. Опасно наступать, не зная обстановки…
Прищур единственного глаза Датэ становился все уже и уже, пока Дракон не стукнул кулаком по полу и не рявкнул так, что у его соратников пригнуло к голове напомаженные коки и самурайские косицы:
- Shut up! Мы выдвигаемся в столицу «грабить во время пожара». Кодзюро, объясни.
Катакура с удивлением взглянул на своего господина. Помня демонстративное зевание юного Дракона на уроках «китайской науки», он никак не ожидал, что тот станет цитировать ему стратагемы Сунь Цзы. Значит, слова о мудром правителе все же достигли ушей любимого воспитанника!
- Ха! – коротко кивнул Кодзюро. – Говорят: "Когда враг повержен в хаос – пришло время торжествовать над ним". В лагере Рокутэнмао замешательство. Кто бы ни выиграл, союз уже распался. Сингэн и Кэнсин связаны друг другом, а даже если и выступят в столицу – хаос только усилится. Мы должны воспользоваться противоречиями в лагере врага, однако действовать надо немедленно, пока эти противоречия сохраняются. Вот что значит «грабить во время пожара».
- О-о-о-о! – раздался восхищенный шепот. И взорвался: – О-о-о-о-о!!! Да здравствует Предводитель! Да здравствует Кодзюро-сама!
Дракон только оскалился.
- Кто со мной – готовьтесь к походу! Выступаем в час Тигра!
- Ура!!!
Уже за дверями один из командиров почесал лысую макушку и сказал своим двум приятелям:
- Мне кажется или опять получилось «Мы подумали и Дракон решил»?
Приятели в возмущении дали ему по шее.

Оставшись в пустом зале, Датэ задумчиво подвинул ногой фишку, отмечавшую путь по Тосандо, в сторону замка Уэда. Потом еще. И еще. Кодзюро с беспокойством следил за этими манипуляциями. Когда фишка накрыла кружок, обозначающий родовое поместье Санады, Мигимэ не выдержал.
- Масамунэ-сама, вы же не собираетесь сражаться с Молодым Тигром? Мы не можем задерживаться, чтобы заехать в Уэда-дзё! Наша цель нынче – вся Поднебесная!
Дракон фальшиво улыбнулся.
- Конечно, я не собираюсь осаждать Уэда. Но если мы случайно встретим Санаду по пути… Нельзя же оставлять в тылу свидетелей наших планов?
Кодзюро только вздохнул. Когда речь заходила о Юкимуре, Предводитель Осю становился соввершенно невменяемым. Оставалась одна надежда – или Санада на Каванакадзиме вместе со своим господином, или Санада уже ведет свой отряд в столицу, благо до Каи новости доходят быстрее, чем в Дэва. А в Киото с ним много чего может успеть случиться…

Не вышло. Датэ-гун уже успешно миновала Кодзукэ и почти прошла Синано, когда на границе с Хида за деревьями мелькнули штандарты с шестью монетами и знакомая красная куртка. Кодзюро едва не плюнул с досады – разве можно пройти по землям Старого Тигра, не повстречав Молодого?!
- Йо, Санада Юкимура! – обрадовано воскликнул Докуганрю.
- Масамунэ-доно, что вы делаете на территории клана Такэда?!
В последней попытке решить все миром Катакура тронул лошадь и выехал вперед.
- Мы просто следуем по Тосандо.
- Катакура-доно… – Санада прищурился. – Просто следуете?! Вы думаете, мне, Юкимуре, неизвестна стратагема «Объявить, что только собираешься пройти сквозь государство Го, и захватить его»?! Я не пропущу вас!
Конечно же, и это молодое военное дарование учили «китайской науке»! Кодзюро едва не взялся за голову. И как назло, поблизости не было видно и следов единственного вменяемого человека во всей армии Такэды - Саскэ, глава отряда ниндзей Санады и по совместительству начальник разведки Такэды Сингэна, всегда отиравшийся подле своего господина, в этот раз куда-то пропал.
- Отлично! – Дракон спешился и сунул повод в руку Катакуре. – Let`s party, Санада Юкимура!
- Для меня честь быть вашим противником, Масамунэ-доно!
Обе армии начали предусмотрительно отступать.
- О-о-о-о!!!
- А-а-а-а!!!
- Копья-Покорители-Небес, проткнем же Дракона!
- Ты уже столько раз грозился это сделать, Юкимура, где же результат?!
- Я не проиграю!
Кодзюро с тоской огляделся по сторонам, ища хоть что-нибудь, способное отвлечь разошедшихся соперников, и тут взгляд его уперся в желтое пятно, появившееся на Тосандо со стороны столицы. Катакура прищурился, не веря глазам своим – и точно! Желтое пятно оказалось никем иным, как Кэйдзи, бродягой из клана Маэда, любимцем женщин от Кансая и до Канто, а также раздолбаем, ленивцем и собутыльником половины даймё в этих краях.
Правда, на сей раз, кажется, занимался он отнюдь не любовью. Во всяком случае, даже если эти следы и оставила на Кэйдзи его воинственная тетка Мацу, супруга главы клана Маэда, выглядел он так, будто бы дальше его ждет только смертный бой.
Кодзюро просветлел лицом – в умении служить отвлекающим фактором Маэде-младшему не было равных! А в какой передряге побывал киотосский сладострастник и кто, наконец, намял ему бока – клана Датэ не касается.
- Одноглазый Дракон! Молодой Тигр! Отлично. Вас-то мне и надо.
Вклинившись прямо между противниками, Кэйдзи спрыгнул с коня и, пошатываясь, вонзил в землю огромный но-дачи. Опершись о меч и тяжело дыша, он продолжил:
- Сейчас не время для глупых ссор и никчемных драк! Страна в опасности!
Юмэкити – маленькая ручная обезьянка, вечная спутница любителя поговорить за женскую красоту – высунулась из-под его буйного самурайского хвоста, пискнула и спряталась обратно за спину.
- Маэда, ты чего? – поинтересовался Дракон, с явной неохотой пряча в ножны Когти. – Головой больно приложился?
- Срочно объединяйся – да хоть вон с ним, – Кэйдзи кивнул на недоуменно хлопающего глазами Юкимуру, – и давайте в столицу. Там сейчас… весело. А скоро станет еще веселее. Такэнака Хамбэй ведет переговоры с императорским двором о даровании звания сёгуна Тоётоми Хидэёси. Который вместе с Акэти Мицухидэ якобы покарал врага Неба и престола номер один, противника веры, демона в человеческом обличии Оду Нобунагу. Только вот Корэто Хюга-но-ками отчего-то не выжил. Войска Хидэёси стоят лагерем вокруг Киото. Мы должны остановить его раньше, чем он начнет принуждать страну к миру – такому миру, каким он его понимает.
- Как же так? Мицухидэ поднял мятеж против Нобунаги, но… разве Хидэёси-доно не покарал этого… этого предателя? – вмешался Юкимура, который имел некоторое представление о происходящем в столице благодаря присутствию там вездесущего Саскэ. – Хидэёси-доно – союзник и вассал Нобунаги, он…
- Хидэёси, а точнее, Хамбэй, подтолкнул Мицухидэ убить Нобунагу, - устало принялся объяснять Кэйдзи, - чтобы потом Хидэёси убил Мицухидэ, который, сам того не ведая, убил для него Нобунагу…
Пока Юкимура, для которого сама идея предать господина были настолько дика, что он не сразу понял, о чем вообще толкует Маэда, пытался осмыслить услышанное, Масамунэ уже прикинул расклад сил.
- Слушай, ты же вроде старый знакомец Хидэёси, тебе-то что? – недобро прищурил он единственный глаз.
- Именно поэтому я хорошо представляю себе, что может сделать этот человек, - Кэйдзи горько усмехнулся. - Хидэёси уверен в том, что он прав. Потому что он самый сильный. А самый сильный - всегда прав. И он хочет навести в стране порядок. Порядок по праву сильного. Он хочет мира, да. Но ради этого мира он прольет реки крови. Он намерен усмирить даймё, намерен объединить страну, чтобы люди в ней жили счастливо… но его не волнует, сколько человек умрет, его не волнует, что оставшиеся будут жить в страхе. Он уже пошел на угрозы императорскому двору! Я пытался говорить с ним. Я пытался разбудить его память. Но… - Кэйдзи потер голову и скривился, нечаянно задев кровоподтек в пол-лица, - но он не хочет меня слушать. Он верит в то, что он прав и знает, как надо, и единственное, чего ему сейчас не хватает – это законной власти, власти сёгуна. И именно поэтому я сейчас поеду дальше, на Каванакадзиму. Я буду просить – да, я буду умолять их, Бога Войны и Тигра из Каи, забыть о противоречиях и идти на Киото. Потому что иначе будет поздно. Если Хамбэй, - тут Кэйдзи не выдержал и сплюнул, - когда Хамбэй заставит императора подписать указ – а он это может, сволочь, делать что-либо будет поздно. Вы же не собираетесь стать государственными преступниками?
- Этого не может быть! – не выдержал Юкимура. - Хидэёси же простой крестьянин! Ояката-сама прямой наследник рода Минамото, и то…
- Ты что, не слышал, Санада Юкимура? - перебил его Датэ. Реки крови его не взволновали совершенно, а вот сообщение про «переговоры» с императорским двором очень даже. - Войска Хидэёси обложили Киото, you see?! Мерзавец решил подгрести под себя императора. Так сёгуном может стать хоть Обезьяна, хоть Токугава, хоть даже я... Да, Маэда, интересные новости ты принес!
- Как можно?! Императорская особа священна! Даже Тайра…
-Shut up, Юкимура! Некогда тут хэйанские сказки вспоминать!
Кэйдзи едва не скривился – на лицах обоих читалось столь явное «Так нечестно!» вместо осознания масштабов катастрофы, что ему почти расхотелось звать их в союзники.
Кодзюро негромко кашлянул, привлекая внимание понурившегося Маэды.
- Хамбэй что-то слишком активизировался в последнее время, - сказал он. – Вы, случайно, не знаете причины, Кэйдзи-доно?
- У него самая веская из имеющихся причин, - хмыкнул Кэйдзи, - он умирает. Поэтому и спешит. Терять ему нечего. Приобретать – тоже. А Хидэёси, он… он ему друг.
- То есть как - умирает? – не понял Юкимура. – Он же вроде подлечился.
- Отлично подлечился – харкает кровью пять раз на дню! - проворчал Кэйдзи, почесывая за ушком обезьянку, которая, осмелев, опять высунулась у него из-за спины. – И от Хидэёси это скрывает…
То ли тоска, то ли зависть неожиданно промелькнули в его голосе. Санада, зная про когда-то приятельские отношения Маэды и Тоётоми, попытался было тактично отвернуться, но Датэ не дал встрече перерасти в вечер воспоминаний.
- Hah? – воскликнул Дракон. – Хамбэй помирает?! Значит, эта дохлая сволочь теперь будет делать невозможное возможным, я в него верю. Тогда времени действительно нет. Мы отправляемся в столицу! Кодзюро?
- Масамунэ-сама, в таких условиях…
- Я знаю, что помогаю кое-кому использовать «стратагему дятла», но… Ведь ты приведешь армию, а, Санада Юкимура?!
Юкимура выступил вперед, лицо его покраснело.
- Масамунэ-доно, я клянусь вам, что приду на помощь! Даже если Ояката-сама не разрешит поднять войска, я вернусь со своим отрядом и встану рядом с вами на поле боя!
Руки его на древках копий судорожно сжались. Дракон ухмыльнулся во весь рот.
- Я буду тебя ждать, Санада Юкимура, - сказал он и взлетел в седло. – Hey, are you ready, guys?! Вперед, на Столицу! Let’s party!!
Санада склонил голову ему вслед, потом тоже вскочил на коня и закричал:
- Отряд, возвращаемся!
Маэда Кэйдзи оседлал свою лошадь и направился за Санадой. Его ждала Каванакадзима и Кэнсин, которого нужно было срочно упрашивать забыть старые распри с Тигром и присоединиться к походу. Вопреки всем своим заявлениям, он не верил, что Бог Войны и Сингэн сумеют договориться. А значит, надежда оставалась только на Дракона и мчащегося за помощью Юкимуру. Кэйдзи поймал глазами летящие по ветру ленты красной хатимаки. «Приведи войска! – попросил он мысленно. – Сделай это, Тигренок!».

…велик и страшен был год Тэнсё десятый, а от Рождества Христова тысяча пятьсот восемьдесят второй. Не было ни пылающих хвостатых звезд Тэнгу в небе, ни шевеления рыбы-сома в море, но шел сын на отца и подданный на господина, и некому было их остановить. Горели буддийские храмы, распадались старые союзы, а новые обещали Поднебесной будущее. Только вот какое… Смута эпохи враждующих провинций подходила к концу.